Ловушка для свекрови

— Нет, я не собираюсь к вам переезжать! — вопила моя свекровь. — Это… покушение на мою свободу!

— Людмилочка Петровна, ну почему вы не хотите с нами жить? — я притворно улыбнулась, источая неискреннюю радость. — Ведь большая семья — мечта Паши.

— Я не собираюсь под вас подстраиваться! — рявкнула Людмила Петровна. — Хочу быть финансово независимой, а не нахлебницей в семье сына.

Ловушка захлопнулась.

Я смотрю, как Павел ковыряет вилкой котлету. Опять молчит, а у меня уже все внутри кипит. Когда он так сидит и в тарелку уставился, значит, его дорогая мамочка Людмила снова что-то надумала.

— Катя... — наконец выдавливает муж, не поднимая глаз от котлеты. — Мама сегодня звонила... долго разговаривали...

Ну вот, началось.

— И что на этот раз? — спрашиваю, стараясь говорить спокойно.

— Ну... она говорит... — Павел откладывает вилку, трет лоб ладонью. — Слушай, Кать... может, не стоит пока дом строить, а?

— Это еще с чего такая мысль? — уже не так спокойно говорю я.

— Ну... понимаешь... Мама считает, что раз у нас участок есть, и денег хватает на ипотеку... — он запинается, чешет затылок. — В общем... Она предлагает взять квартиру в кредит. Для сдачи, понимаешь? Инвестиция такая...

Я молчу, просто сижу и смотрю на него. А муж продолжает уже быстрее, словно боится, что я перебью:

— Мама говорит, подруга у нее Валентина так делала. Квартира окупается за десять лет, а потом — чистая прибыль каждый месяц. Стабильно, понимаешь? А дом — это ведь... Ну... риск большой. Коммуникации тянуть, стройка может застопориться... А тут готовая квартира, сразу можно сдавать...

— Семейный бизнес, значит? — переспрашиваю я. — А кто кредит-то платить будет?

Павел дергается, как ужаленный.

— Ну... ты же зарабатываешь хорошо... Мы… вместе и тянуть будем...

— Ага, — я медленно киваю. — Значит, так. Я беру ипотеку, плачу кредит из своей зарплаты, а твоя мамочка получает доход от сдачи. Правильно понимаю схему?

— Катя, ну не говори так... — Павел вздыхает тяжело. — Мама не виновата, что у нее пенсия небольшая... А накоплений на целую квартиру не хватает...

— Не виновата? — я встаю резко, стул опрокидывается и падает. — Паша, твоя мама живет в двухкомнатной квартире в хорошем районе, у нее есть дача, приличная машина и накопления. Какая, к черту, небольшая пенсия?

— Ну... дополнительный доход не помешает... Стабильность нужна в ее возрасте...

Господи, ну когда же это кончится? Всю жизнь копила на дом. Участок купила, вбухала свои сбережения, проект заказала, с бригадой уже договорилась. И тут — бац! — Людмила решила, что мои возможности должны работать на ее благополучие.

— Паш, — говорю я, стараясь сохранить спокойствие, — а что с домом? Мы же все уже решили, планы строили...

— Ну... дом подождет... — он избегает моего взгляда. — Сначала инвестиции отобьем, встанем на ноги, а потом уже... Потом можно и дом...

— Ну конечно, — голос мой звучит как чужой. — Потом еще одну квартиру купим? Для совсем бедной мамочки?

Павел краснеет, но продолжает гнуть свою линию.

— Катя, не ехидничай, пожалуйста. Мама права, надо думать о будущем. О стабильности семьи. А дом — это большие риски, непредвиденные расходы неизбежны...

Я смотрю на него и понимаю: все. Людмила снова победила. Как всегда, впрочем.

Две недели Людмила звонит мне каждый день. Каждый божий день. То рассказывает, какую чудесную квартиру нашла в новостройке. То плачется, что она бедная, как боится старости без средств к существованию. То восхищается подругой Валентиной, которая «теперь получает сорок тысяч в месяц с двух квартир».

— Людмила Петровна, — перебиваю я, чувствуя, как начинает болеть голова, — мы с Павлом еще ничего не решили окончательно...

— Ну что там решать-то, милая! — она делает удивленный голос. — Павлик уже согласился! Мы вчера все обсудили, когда он у меня ужинал... Такое выгодное дело упускать нельзя!

— Вот как? — я сажусь на диван. — А меня спросить не забыли?

— Ну что ты, Катюша... Ты же умная женщина, сама все понимаешь... — Людмила переходит на вкрадчивый тон. — Это же наше общее дело, семейное! Павлик — мой единственный сын, а ты — как родная дочь...

— Людмила Петровна, — говорю я медленно, — кто будет кредит выплачивать?

— Ну... ты же работаешь... зарплата стабильная... — она слегка запинается. — А потом квартира сама себя окупит! Моя Валентина говорит, что через семь-восемь лет уже чистая прибыль пойдет!

— Семь-восемь лет чужой кредит платить...

— Какой чужой, Катенька! — возмущается Людмила. — Да и потом, я ведь тоже вложусь! Есть двести тысяч накоплений, первоначальный взнос сделаю...

В висках начинает стучать. Двести тысяч из нескольких миллионов. Остальное — мой кредит на двадцать лет.

— А дом? — спрашиваю я тихо.

— Какой дом? — фыркает она. — Катя, ну подумай головой! Участок в деревне, коммуникации за свой счет тянуть, дорога разбитая... А тут готовая квартира, с инфраструктурой! Сразу можно сдавать за двадцать пять тысяч!

— Мне дом нужен, Людмила Петровна.

— Эгоистка! — вдруг срывается она. — Думаешь только о своих хотелках! А о муже подумала? О его матери? Мне что, до самой смерти на одну пенсию перебиваться?

Я молчу, потому что если сейчас начну говорить, то наговорю такого...

— Короче, — продолжает Людмила уже увереннее, чувствуя мою растерянность, — Давай определяйся быстрее. Хорошие квартиры быстро разбирают!

Она вешает трубку. А я сижу с телефоном в руках и думаю, вот оно как. Оказывается, все уже решено. Вечером приходит Павел. Видит мое лицо и сразу понимает — мама звонила.

— Катя, ну послушай... — начинает он еще с порога. — Может, мама и права? Дом — это такие расходы непредвиденные, а тут стабильный доход гарантирован...

— Паша, — говорю я очень тихо, — а ты хоть раз подумал, чего я хочу?

— Ну... конечно... Но надо же и практическую сторону учитывать...

— С выгодой для кого? Для твоей мамы, которая будет доходы получать?

— Для всех нас! — он повышает голос, краснеет. — Катя, ну нельзя же быть такой... упертой! Мама предлагает выгодное вложение денег, а моя жена только о своих хотелках думает!

Я оборачиваюсь, смотрю на него.

— Значит, я упертая? — спрашиваю спокойно.

Павел понимает, что сказал лишнее, но поздно.

— Ну... я не то хотел сказать... просто...

Следующий месяц в доме творится настоящий ад. Павел ходит мрачнее тучи, едва разговаривает со мной. По вечерам сваливает к маме, семейные дела обсуждать. Возвращается поздно, злой и молчаливый. А я сижу одна и думаю, господи, ну как так можно? Всю сознательную жизнь копила на собственный дом, планировала, мечтала...

Людмила тем временем развивает бурную деятельность. Звонит каждый день. То плачется в трубку:

— Катенька, миленькая... я ведь не вечная... хочется спокойствия на старости лет... стабильности финансовой...

То рассказывает успехи соседки:

— А Зинаида вот купила однушку, невестка ее платит кредит. А свекровь теперь восемнадцать тысяч получает каждый месяц! Говорит, лучше любой пенсии!

То присылает мне расчеты в мессенджере — сколько я упускаю «прибыли», отказываясь от ее гениального предложения.

— Катя, — ноет она в очередной раз, — ну что тебе стоит-то? Один раз кредит оформить, а потом всю жизнь доходы получать! Мы же с тобой как мать с дочерью!

— Людмила Петровна, — отвечаю я, стараясь не сорваться на крик, — я не буду брать кредит. У меня есть свои планы. И в них фигурирует дом.

— Планы, планы... — фыркает она. — А о семье подумала? Павлик из-за твоего упрямства не спит, нервничает... На работе не может сосредоточиться… Того и гляди инфаркт будет.

— Из-за моего упрямства? — я сжимаю телефон. — Или из-за того, что вы его достали своими требованиями?

— Как ты смеешь так говорить! — взвивается Людмила. — Я хочу как лучше! Для всей семьи! А ты только о себе думаешь!

— Для всей семьи? Или для себя любимой?

Людмила швыряет трубку. Через час приезжает Павел — красный, взъерошенный.

— Что ты маме наговорила? — налетает он на меня с порога. — Она рыдает, валерьянку пьет!

— А что должна была сказать? — я встаю ему навстречу. — Что с радостью буду двадцать лет кредит выплачивать ради ее безбедной старости?

— Катя, да хватит уже! — Павел машет руками. — Это же моя мать, единственная!

— И что теперь? — кричу я. — Значит, я должна всю оставшуюся жизнь на нее работать?

— Никто не просит всю жизнь! Просто кредит взять! Помочь родному человеку!

— Просто кредит! — я хватаюсь за голову. — Паша, ты хоть понимаешь, что это полтора миллиона рублей минимум? Которые я буду выплачивать до самой пенсии?

— Ну и что? Зарплата у тебя нормальная, потянешь...

— А дом мой? Мечта всей жизни? Забыли про дом?

— Дом потерпит! — рявкает он. — Мама не вечная! Ей уже под шестьдесят!

Я смотрю на него и понимаю: все. Кончились аргументы, взаимопонимание, нормальная семейная жизнь. Остались только крики, упреки и обиды.

— Паша, — говорю я совсем тихо, — я буду строить дом. С твоей помощью или без нее.

— Тогда строй одна! — бросает он и хлопает дверью. — А я к маме переезжаю!

Павел действительно съезжает к ней. Собирает вещи молча, не глядя в глаза. Говорит, что подумает над нашими отношениями и переосмыслит приоритеты. А я понимаю, думать-то будет не он, а мамочка. И обязательно подскажет ему единственно правильное решение.

Неделю живу одна. Хожу на работу, готовлю себе ужин, смотрю сериалы. Странно — вроде должно быть тоскливо, а мне спокойно. Впервые за месяц высыпаюсь нормально.

И тут звонит незнакомая женщина.

— Екатерина Сергеевна? — спрашивает она. — Меня зовут Галина Ивановна, я хозяйка квартиры на Красноармейской... Мы с вашей свекровью договаривались о продаже...

У меня аж живот свело.

— Простите... о какой продаже?

— Как же! — удивляется женщина. — Двухкомнатная квартира в доме семьдесят седьмого года постройки... Людмила Петровна сказала, что вы берете ипотеку, завтра документы в банк подавать собираетесь...

Я сажусь на табуретку.

— Галина Ивановна, я никаких документов в банк не подавала...

— А-а... — она растерянно молчит секунду. — Но мы же договор задатка подписали... Людмила Петровна внесла двести тысяч рублей... сказала, что это твердая договоренность...

— Какой задаток? — у меня перехватывает дыхание.

— Ну... предварительный договор... чтобы квартиру никому другому не показывать... Людмила Петровна очень просила, говорила, что внуки растут, жилплощадь нужна...

Я закрываю глаза. Боже, какие внуки. У нас с Павлом пока детей нет. Но для красивой легенды Людмила и внуков придумала.

— Галина Ивановна, — говорю я как можно спокойнее, — никакую ипотеку я оформлять не собираюсь. И квартиру вашу покупать не буду.

— Но как же... А задаток... А договоренности... Людмила Петровна так убедительно рассказывала про семейные обстоятельства...

— Это ваши проблемы с моей… свекровью. До свидания.

Вешаю трубку. Вот оно как. Людмила зашла так далеко, что уже задаток внесла. Поставила меня перед фактом. Думала, что я не посмею подвести «семью» и оставить бедную старушку без двухсот тысяч рублей.

Звоню Павлу. Он долго не берет трубку.

— Чего? — наконец отвечает сухо.

— Паша, мне звонила хозяйка квартиры. Твоя мама задаток внесла. Ты в курсе этого?

— Ты о чем? — голос мужа звучит фальшиво.

— Твоя мама внесла двести тысяч задатка. Без моего согласия. Рассказала хозяйке про внуков, которых у нее нет.

— И что теперь? — наконец говорит он. — Подведешь маму? Деньги потеряет?

Я не верю своим ушам. После всего, что произошло, он все еще на ее стороне.

— Паша, ты понимаешь, что случилось? Меня поставили перед фактом! Обманули!

— Мама думала... Ну... что ты в итоге согласишься... рано или поздно...

— На каком основании?

— Ну... ты же жена... должна понимать...

— Что ты несешь? — я начинаю закипать. — Паша, семья — это когда решения принимают вместе! А не когда одна особа решает за всех остальных!

— Не называй маму так! — рявкает он.

— А как назвать человека, который распоряжается чужими деньгами?

Павел бросает трубку. А я понимаю: все, финиш. Дальше может быть только хуже.

Три дня я хожу как в тумане. На работе коллеги спрашивают, что случилось, видимо, лицо у меня соответствующее. Муж отмалчивается, видимо, с мамашей переживает потерю денег.

И тут меня осеняет. А что, если поменять правила игры?

Беру телефон, набираю номер.

— Паша, — говорю я, когда он неохотно отвечает, — приезжай домой, поговорить надо. У нас есть серьезный вопрос, который надо решить.

— О чем там говорить? — угрюмо бурчит он. — Ты же маму до инфаркта довела... Она теперь Корвалол пьет...

— Приезжай, — повторяю твердо. — Важный разговор.

Он приезжает через час. Хмурый, настороженный, в мятой рубашке.

— Ну, — говорит с порога. — Что хотела?

— Садись, — киваю на стул. — Чай налить?

— Не надо, говори, что надумала.

Я сажусь напротив, смотрю ему прямо в глаза.

— Паша, я тут подумала... и поняла, что твоя мама во многом права.

Он вздрагивает, явно не ожидал такого поворота.

— То есть... как это?

— Ну смотри сам, — я делаю паузу. — Мы строим большой дом. Несколько комнат, хорошая площадь. А твоя мама живет одна в своей квартире. Логично ведь, чтобы семья была вместе, правда?

Павел моргает, не понимает, куда я клоню.

— Ну... в принципе... логично...

— Вот именно, — я улыбаюсь, приторно, медово. — Значит, мама переезжает к нам в дом. Будем жить одной семьей, как она и хотела. Дети, опять же, когда пойдут, будут под присмотром. А свою квартиру мама пусть сдает и получает тот самый пассивный доход, о котором мечтала.

— Но... — Павел хмурится. — Она же хотела новую квартиру купить... для сдачи...

— А зачем? — я пожимаю плечами. — У нее уже есть квартира. Хорошая, в приличном районе. Зачем покупать вторую, если можно использовать то, что есть?

Павел задумывается. Вижу, как в его голове медленно, но верно начинают складываться пазлы.

— Но мама привыкла жить одна... независимо...

— Паша, — говорю я мягко, — а кто все время говорил про поддержку? Про то, что семья должна держаться вместе? Твоя мама или я?

Он краснеет.

— Мама...

— Правильно, — я встаю, подхожу к плите, ставлю чайник. — Значит, она за семейное единство. Тогда непонятно, почему она хочет жить отдельно, а мы должны на нее двадцать лет работать?

— Я... не думал об этом с такой стороны...

— А подумай, — наливаю воду в чайник, включаю газ. — Мы строим дом. Мама — часть семьи. Значит, дом строится и для нее тоже. А свою квартиру она может сдавать, будет тот самый стабильный доход.

Павел молчит минуты две, явно что-то прикидывает в уме.

— А если... Если мама не захочет с нами жить?

— Тогда получается интересная ситуация, — я сажусь обратно. — С одной стороны, она требует от нас семейной солидарности. Говорит, что мы должны помогать, поддерживать, вкладываться в общее дело. С другой стороны, сама от семейной жизни отказывается.

— Да... — он медленно кивает. — Действительно как-то... противоречиво получается...

— Вот именно, — я притворно вздыхаю. — Паша, я не против помочь твоей маме. Но я не собираюсь становиться рабой чужих амбиций.

Павел кивает все увереннее.

— Пожалуй... ты права... — он трет лоб. — Я завтра с мамой серьезно поговорю.

— Да уж, пожалуйста, и объясни ей, что это твое решение. Как главы нашей семьи.

Все. Ловушка захлопнулась.

Людмила сопротивлялась целый месяц. Рыдала, возмущалась, говорила, что мы ее из родного дома выгоняем. Жаловалась подругам, что сын «под каблуком у жены ходит».

Но Павел оказался на удивление твердым, видимо, наконец понял, как его использовали. Теперь мы строим дом. Людмила уже присмотрела себе комнату на первом этаже, «поближе к кухне, чтобы за хозяйством следить». И даже придумала, за сколько сдаст свою квартиру, подсчитывает барыши.

А я… Так уж вышло, что первой мы делаем детскую. В пылу ссор я неожиданно забеременела. Так что бабушке месяцев через семь будет чем заняться. (Все события вымышленные, все совпадения случайны)